The images of Man in Arthur Schopenhauer's "The World as Will and Representation"

Abstract

Отталкиваясь от второй Критики Канта и предъявляя свое учение как этическое по преимуществу, Шопенгауэр, вместе с тем, далек от мысли о дискурсивной морали и механическом исправлении мира поступка. Вместо математики чувств нам предлагается познание просветленного насквозь тела мира, живущего неисчислимостью движений, никак не изменяющих целое. Степени познания суть стадии уподобления этому недвижимому целому, выводящие единичное тело из суеты беспорядочных действий и перебрасывающие его на путь умного недеяния, завершающего этический проект автора. В этих условиях образы человека в философии Шопенгауэра перестают быть маргинальной темой его учения. Просветляясь и уподобляясь тотальности, единичное тело впервые обретает контуры своего образа, который проясняется по мере приближения к совершенному знанию. Образы человека – это индикаторы ясности или, иначе, проявленности этого тела в бытии тотальности. Но они же суть те единственные яркие пятна, зацепившись за которые возможно начать познание.

Starting out from the second Kant’s Critique and presenting his own doctrine as an ethic one κατ' εξοχήν, Schopenhauer at the same time is far from the idea of discursive morale and mechanical alteration of the world of action. In stead of mathematics of feelings he offers us the cognition of the transfigured body of the world that lives by innumerable number of actions, which do not alter the whole. The steps of such cognition shall be stages of assimilation to this immovable wholeness that lead a single body out from the vanity of incoherent actions and shift it towards the way of prudent non-action that accomplishes the ethical project of the philosopher. In these circumstances the images of the man in the philosophy of Schopenhauer cease to be a marginal topic of his study. Being clarified and assimilated to the totality a single body obtains outlines of its image that becomes clearer when approaching the absolute knowledge. Thus the images of a man shall be here as markers of this clearness or, in other words, the markers of the revelation of this body in the totality. They are also those bright points, catching hold of which is the only way to start the cognition.