Актуальность выбранной Татьяной Владимировной для исследования темы трудно переоценить. Решения по «делу Кировского завода» и последовавшее за ним Постановления Пленума ВАС № 62 от 30.07.2013 г. «О некоторых вопросах возмещения убытков лицами, входящими в состав юридического лица» кардинально поменяли представления о порядке привлечения лиц, занимающих должности в органах управления юридических лиц, к ответственности.  Все это в совокупности с изменениями, внесенными в Гражданский кодекс РФ Федеральным законом от 30.12.2012 г. № 302-ФЗ «О внесение изменений в главы 1, 2, 3 и 4 части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» и Федеральным законом от 05.05.2014 № 99-ФЗ «О внесение изменений в главу 4 части первой Гражданского кодекса Российской Федерации и о признании утратившими силу отдельных положений законодательных актов Российской Федерации», делает исследование, проведенное Татьяной Владимировной полезным и актуальным.  В ходе исследования автор проанализировала материалы судебной практики, имевшей место как до внесенных изменений, так и после, выявив принципиальное отличие в подходах и проанализировав причины и последствия соответствующих изменений. В работе изучена научная литература, в подавляющем большинстве последних лет, что объяснимо с учетом выбранной темы и что еще раз подчеркивает актуальность исследованного вопроса.  В ходе защиты автору предлагается ответить на следующие вопросы: 1)	На стр. 17 автор, анализируя содержание добросовестности, указывает, что добросовестность наиболее соответствует внутреннему отношению лица к совершаемым им действиям. На стр. 21 Татьяна Владимировна указывает, что добросовестность предстает как характеристика невиновности, а недобросовестность, в свою очередь предполагает вину. Непонятным остается ответ на вопрос, поставленным самим автором работы,  – как соотносится презумпция виновности причинителя вреда, установленная ст. 401 ГК РФ, и презумпция добросовестности.  Кроме того, автор отмечает, что презумпция добросовестности может быть только законной и она должна применяться только в случае, если из закона вытекает прямая связь между защитой права и добросовестностью участника правоотношения, как это было до внесения изменений в ст. 10 ГК РФ. Однако все указанные положения с трудом выстраиваются в единую систему. По мысли автора, по общему правилу, существует презумпция вины участника гражданских правоотношений. Однако в случаях, указанных в законе, при наличии связи между защитой права и добросовестностью участника правоотношений, действует презумпция добросовестности, т.е. презумпция невиновности. Исходя из норм ст. 53.1 ГК РФ такая презумпция действует в отношении единоличного исполнительного органа в спорах о привлечении его к ответственности.  Однако в соответствии с положениями Постановления Пленума ВАС № 62 от 30.07.2013 г. это презумпция может не действовать и заменяться обратной в отдельных случаях. Соответствующие правила распределении бремени доказывания ввели для поддержания более слабой стороны, не обладающей доступом ко всей необходимой информации.  Автор рассматривая презумпцию добросовестности как составляющую субъективной стороны правонарушения, тем самым, оправдывает подход, согласно которому при привлечении органа юридического лица действует презумпция добросовестности (презумпция невиновности), которая является исключением из общего правила (презумпции виновности причинителя вреда). В то же время Пленум создает условия для  нивелирования этого исключения особым облегченным путем для обеспечения прав слабой стороны, в результате чего будет действовать общее правило. В итоге, согласно позиции автора, в отношении привлечения органа юридического лица одновременно будут действуют два правила (законодательное и толкование Пленума), меняющие презумпцию в разных направлениях. Последовательно ли такое регулирование? Не свидетельствует ли эта противоречивость в отношении ответственности органа юридического лица о том, что недобросовестность относится, все же, к такому элементу правонарушения, как противоправность? При таком понимании добросовестности исчезнет противоречие с презумпцией виновности, и ст. 53.1 ГК РФ будет лишь повторением общего правила – презумпции непротивоправности, которую можно опровергнуть в особом (более простом по сравнению с общими правилами) порядке, установленном в постановлении Пленума.  2)	Анализируя правовую природу перераспределения бремени доказывания в соответствующих спорах, автор приходит к выводу о двух возможных подходах к пониманию такого регулирования: 1) «замена» презумпций как санкция за недобросовестное процессуальное поведение и 2) доказательственный эффект процессуального поведения.  При этом автор отмечает, что второй подход представляется более правильным, т.к. позволяет суду выносить решение на основании установленных фактов, не ограничиваясь вероятностным выводом о факте.  Данный вывод автора не вполне понятен и нуждается в пояснении. При наличии определенных обстоятельств действует соответствующая презумпция. Действие презумпции приводит к тому, что определенный факт считается установленным точно так же, как он устанавливается, если считать процессуальное поведение особым видом доказательства. Действительно, установленные на основании презумпции факты могут не соответствовать объективной реальности. Но такой вывод справедлив и для установления фактов на основании доказательств. Это следствие предопределено действием принципа формальной истины.   В целом работа Яковлевой Татьяны Владимировны соответствует всем предъявленным требованиям и заслуживает положительной оценки.    Рецензент: Адвокат, Адвокатская палата Санкт-Петербурга                                      Дулатов Р.Р.