РЕЦЕНЗИЯ
на выпускную квалификационную работу обучающегося СПбГУ
__Кашяпа Гаутама__  
по теме «Индийская мифология в русской поэзии конца XIX — начала ХХ вв.»
Тема выпускной квалификационной работы Гаутама Кашяпа «Индийская мифология в русской поэзии конца XIX — начала ХХ вв.», без сомнения, относится к числу актуальных литературоведческих тем и представляет научный интерес для историков русской литературы, компаративистов, теоретиков литературы. Изучение влияния индийской культурной, философской, религиозной традиций на творчество русских писателей рубежа XIX–XX вв. началось в отечественной науке достаточно давно и активно продолжается в настоящее время  (см., например, работы о поэзии К. Д. Бальмонта, И. А. Бунина, Н. С. Гумилева, М. И. Цветаевой, Н. А. Клюева и мн. др.), однако общей научной концепции, описывающей специфику рецепции индийской культуры русской поэзией Серебряного века, до сих пор не существует, хотя тезис о том, что именно в это время русская литература с исключительной интенсивностью осваивает культурное наследие Востока, давно стал общим местом литературоведческих работ и не вызывает сомнений. Выбранная тема ставит в центр внимания вопрос о влиянии индийской мифологии на творчество русских авторов. Заявленный предмет анализа — специфика рецепции мифологической традиции — не вызывает возражений, поскольку большой творческий интерес к различным мифологическим системам является характерной чертой поэтов выбранной эпохи.
Между тем содержание рецензируемой работы не соответствует заявленной теме. В работе отсутствует историографический обзор литературоведческих изданий, позволяющий выявить лакуны, существующие в описании рецепции индийской мифологии русскими поэтами конца XIX — начала ХХ века, обосновать актуальность исследования, определить, в чем заключается его новизна. Библиографический список также свидетельствует о недостаточном уровне изучения истории вопроса — литературоведческих работ, непосредственно посвященных исследованию влияния индийской культурной традиции на русскую литературу, в нем крайне мало (№ 5, 6, 7, 10, 33, 34, 41). Во введении сказано: «Научная новизна исследования заключается в том, что в работе представлен новый взгляд на особенности отражения индийских мотивов в творчестве поэтов Серебряного века — с позиции представителя индийской культуры. Для анализа привлекается обширный пласт аутентичного материала древнеиндийских текстов, что определяет специфику направления исследования — от “сферы-донора” (индийской культуры) к сфере-реципиенту (русской поэтической культуре)» (С. 5–6) . Однако в списке использованной и цитированной литературы указано лишь одно (!) издание на хинди — общая работа по культурологи и философии (№ 44 — в переводе на русский язык: Рамдхари Сингх Динкар. Культура, язык и нация (2008)). Нет оснований утверждать, что в ходе подготовки работы Гаутамом Кашяпом использовались научные и профессионально подготовленные, авторитетные справочные издания на хинди, профессионально подготовленные издания индийских мифологических текстов. Показательно, что в параграфах, специально посвященных анализу стихотворных произведений русских поэтов рубежа XIX–XX вв., ссылки на мифологические источники, научную и справочную литературу на хинди отсутствуют. 
Выбор материала исследования вызывает серьезные возражения. Во-первых, вопреки заявленной теме, предполагающей исследование творчества ряда авторов, в работе учитываются тексты только двух поэтов — К. Д. Бальмонта и Н. С. Гумилева: «Работа опирается на анализ поэзии К. Д. Бальмонта и Н. С. Гумилёва как одних из наиболее ярких поэтов, в произведениях которых присутствуют мотивы индийской мифологии» (С. 6). Во-вторых, даже их творчество взято в недостаточном объеме: в ходе анализа рассматриваются единичные, произвольно выбранные тексты, причем рассматриваются они вне контекста творчества каждого из авторов, литературных направлений, к которым они принадлежат, вне контекста эпохи. Очевидно, что объем и характер выбранного материала исключает возможность корректного исследования заявленной темы. 
Серьезным недостатком работы является и определение предмета исследования: он определен слишком общо, широко, без достаточной степени конкретизации, терминологически неточно. С одной стороны, во введении указано: «Предметом исследования является специфика образа Индии в русской поэзии конца XIX — начала XX веков» (С. 6); с другой стороны, здесь же заявлено, что задачей работы является «проанализировать работы К. Д. Бальмонта и Н. С. Гумилёва с позиции влияния на их творчество мотивов индийской мифологии» (С. 6); наконец, в заключении отмечено, что в работе «удалось  провести попытку систематизации индийских мотивов, относящихся к общей мифически-религиозно-философской направленности» (72). Иными словами, речь идет то об образе Индии, то об индийских мотивах — не только мифологических, но религиозных и философских. По сути дела речь идет об исследовании разных направлений влияния индийской традиции на русскую поэзию, каждое из них может составлять предмет серьезного специального научного исследования.
Задачи, сформулированные во введении, в основном нацелены на подготовку историографического обзора, на реферативное изложение общеизвестных фактов: «1) изучить понятия мифа и мифологии; 2) дать краткий обзор индийской мифологии и связанных с ней религиозных концепций; 3) описать специфику культурно-исторических связей России и Индии; 4) дать краткое описание эпохи Серебряного века в России» (С. 6). Этим задачам посвящена первая глава работы — «Мифопоэтическое пространство русской литературы конца ХIХ – начала XX века». Единственная исследовательская задача — «5) проанализировать работы К. Д. Бальмонта и Н. С. Гумилёва с позиции влияния на их творчество мотивов индийской мифологии» (С. 6) — решается во второй главе («Образы Индии в поэтических произведениях Серебряного века»).
Структура работы не может быть названа обоснованной, стройной и логичной, поскольку в ней непропорционально большое количество параграфов (7 из 9) посвящено пересказу общеизвестных фактов, на исследование стихотворных произведений нацелены лишь 2 параграфа, которые в сумме составляют менее 20 страниц текста.
В работе, выполненной по программе «Русская литература», не используется ни один литературоведческий метод исследования: автор ограничивается применением «таких методов, как: литературный обзор, литературный анализ, исторический и культурологический» (С. 6). 
Выводы, полученные соискателем, не являются верифицируемыми, самостоятельными и не имеют научной ценности. Наиболее серьезными недостатками обзорных реферативных параграфов являются произвольность в выборе источников информации, недостаточный уровень знания фактов истории русской литературы, современных литературоведческих концепций. Для иллюстрации этого и следующих тезисов ограничимся лишь несколькими показательными примерами, которые легко можно множить:
На С. 29–39 модернизм, символизм и акмеизм в русской литературе характеризуются по единственному учебному изданию, содержащему основные положения «пропедевтического курса»: Мескин В. А. История русской литературы: от Средневековья до эпохи модернизма (пропедевтический курс): учебник. М.: ИНФРА-М, 2022;
На С. 9 общеизвестное утверждение о первобытном синкретизме сопровождается лишь одной ссылкой на работу 2011 г.: «Отсюда следует, что основой мифологического осмысления является недифференцированное восприятие мира, или так называемый первобытный синкретизм»; сноска: «Зыкова И. В. Культура как информационная система: Духовное, ментальное, материально-знаковое. Монография. М.: Книжный дом "ЛИБРОКОМ", 2011. С. 91»;
На С. 13–16 о религиозных индийских текстах рассказывается по англоязычному справочному изданию: «Lochtefeld James The Illustrated Encyclopedia of Hinduism. New York.: The Rosen Publishing Group, Inc. 2002»;
На С. 23 перспективность сравнительного изучения русской и индийской мифологии обосновывается не анализом работ по компаративистике, а личным опытом автора: «В такой ситуации, когда мы пытаемся понять многие древнеиндийские мифы, я считаю, что без понимания русской культуры и ее мифов будет непросто понять истину, стоящую за индийской мифологией ведического периода и его символьной системой. Вдохновлённый опытом Рахула Санкритьяяна, я также объездил множество деревень вдоль реки Волги, провёл множество бесед с представителями старшего поколения и выдвинул предположение о том, что связь между славянскими и индийскими мифами нуждается в специальном изучении».

Объективное изложение фактов, установленных учеными, неоднократно подменяется в работе собственными спорными оценочными суждениями автора, требующими развернутой аргументации, которая в работе отсутствует, например:
«Точнее рассматривать акмеизм как течение внутри символизма» (С. 37);
«Перейдём теперь к рассмотрению акмеизма. Так, принципы символизма — мистицизм, неясность, недосказанность, отрешённость от текущей действительности — ограничивали возможности творческой личности» (С. 37).
 
Крайне неудачными представляются параграфы второй главы, содержащие общий обзор творчества Бальмонта и Гумилева — «2.1. Особенности творчества К. Д. Бальмонта», «2.3. Особенности творчества Н. С. Гумилёва». Современное состояние изучения биографии и творческого наследия этих авторов не требует от автора исследования по истории русской литературы краткой справки о Бальмонте и Гумилеве. Однако Гаутам Кашяп ставит перед собой эту задачу и не справляется с ней, приводя ряды случайных фактов. В частности, в параграфе 2.1 сказано: «Семья поэта переехала в город Шуя Ивановской области, когда пришло время учиться старшим сыновьям. Сам Бальмонт изначально был принят в подготовительный класс в гимназии в городе Шуя и учился довольно неплохо, но через некоторое время его результаты ухудшились» (С. 42); «впоследствии там был создан Литературно-краеведческий музей имени Константина Бальмонта, который существует и по сей день» (43); и т. д.

Самостоятельный литературоведческий анализ стихотворных произведений Бальмонта и Гумилева в рецензируемой работе отсутствует. Его подменяют общие оценочные суждения, краткие обобщающие замечания, самые общие характеристики тех фрагментов, в которых соискатель усматривает влияние индийской традиции, пересказ и цитация стихотворений, простое перечисление названий текстов. Приведем полностью, опустив лишь стихотворные цитаты, раздел «Будда и буддизм» в параграфе о Гумилеве:
«Как было изложено выше, у Н. Гумилёва имелся грандиозный замысел написать пьесу “Жизнь Будды”. В черновом варианте мы можем видеть относительно подробное описание происходящего в четырёх действиях — жизни Сидарты, впоследствии обретающего просветление, несущего учение, становящегося Буддой.
Однако образ Будды встречался и в других произведениях поэта. Например, это “Возвращение”: [далее следует цитата из стихотворения — О. Л.]
Также — “В этот мой благословенный вечер”: [далее следует цитата из стихотворения — О. Л.]» (C. 67–68). Как видно, анализ текстов в указанном разделе отсутствует.
Аналогичным образом комментируется и стихотворение Гумилева «Слово», которое упоминается в разделе «Атман и Брахман»; несмотря на то, что в тексте без сомнения присутствуют христианские мотивы («И в Евангельи от Иоанна / Сказано, что слово это Бог»), они никакого осмысления в работе не получают — в центре внимания без какой-либо аргументации оказываются образы Атмана и Брахмана: «В произведении Гумилёва “Слово” угадывается схожая идея. Слово обладает невиданным могуществом, оно способно практически всё: и останавливать Солнце, и ужасать звёзды, и усмирять птиц — “Сказано, что слово это Бог”. Через слово мы получаем возможность познания; а через знание Атман стремится к Брахману» (С. 65). Подчеркнем, что приведенными словами анализ упомянутого гумилевского текста исчерпывается.
По тому же принципу в работе комментируются и стихотворения Бальмонта.

Спорным является и корпус рассмотренных в работе мотивов, восходящих к индийской традиции: «Панчабхута, Йони и Лингам, Брахман и Атман, Тримурти (Брахма (Брама), Вишну, Махеша (Рудра-Шива)), Майя, Карма, Будда и буддизм; отдельно рассматривается мотив Индии как некоего вынесенного пространства» (С. 72). По приведенному перечню видно, что анализ мотивов индийской мифологии, предусмотренный выбранной темой, в работе сведен к анализу нескольких мифологических персонажей.

Соискатель демонстрирует в рецензируемой работе достаточный уровень владения русским языком. Однако стилистические и речевые ошибки в тексте присутствуют, неоднократно нарушена логика изложения, некорректно используется литературоведческая терминология, то есть научным стилем речи автор текста владеет слабо. Приведем лишь несколько из многих показательных примеров:
«мифологические образы включены авторами в свои произведения» (С. 3);
«представлены рассуждения по поводу дальнейших исследований» (С. 7);
«В целом, некоторые буддические мотивы также можно рассматривать как средства достижения художественной выразительности» (С. 69);
«Анализ произведений К. Д. Бальмонта и Н. С. Гумилёва показал, что в работах этих авторов присутствует определённое влияние индийской культуры на их поэзию» (С. 71).

Оформление работы также вызывает нарекания. Небрежность присутствует, прежде всего, в оформлении сносок и библиографического списка. В основном тексте работы не всегда присутствуют ссылки на цитируемые источники (так, например, все цитаты из стихотворений Гумилева приводятся без ссылок на использованное издание). В списке использованной и цитируемой литературы не соблюдается алфавитный  порядок перечисления изданий, непоследовательно используется курсив для выделения фамилий авторов и т. д.

Библиографический список содержит 56 изданий, среди которых нет базовых работ по сравнительному литературоведению, истории русской поэзии рубежа XIX–XX вв., поэтике символизма и акмеизма, творчеству Бальмонта и Гумилева.

Автоматическая компьютерная программа, встроенная в систему «Blackboard», выявила в рецензируемой работе 83,30 % «оригинального текста», 10,85 % «цитирований», 5,85 % «заимствований». Между тем эти результаты нельзя считать окончательными, поскольку программа опирается на базу научных исследований, тогда как в рецензируемой работе в качестве источников заимствований выступают разнообразные «ненаучные» интернет-ресурсы, в том числе, социальные сети. Так, фрагмент «Благодаря сборнику “Горящие здания” (1900), который занимает центральное место в творческой биографии поэта, Бальмонт приобрёл всероссийскую известность и стал одним из лидеров символизма, нового движения в русской литературе» (С. 44) заимствован с сайта vuzlit.com (дата обращения — 25.05.2022); фрагмент о Йони на С. 50 является результатом автоматического перевода англоязычной статьи Википедии о Йони (https://en.wikipedia.org/wiki/Yoni, дата обращения — 25.05.2022), характеристики акмеизма на С. 62 («самоценность отдельной вещи и каждого жизненного явления; предназначение искусства — в облагораживании человеческой природы; стремление к художественному преобразованию несовершенных жизненных явлений») заимствованы из русскоязычной статьи Википедии об акмеизме (https://ru.wikipedia.org, дата обращения — 25.05.2022).

Высказанные замечания позволяют заключить, что работа Гаутама Кашяпа не соответствует требованиям, предъявляемым к выпускным квалификационным работам магистрантов, не является научным исследованием и не заслуживает положительной оценки.

 «_27_»_мая_ 2022    г.                           Лалетина Ольга Сергеевна,
к. филол. н., 
доцент кафедры истории русской литературы СПбГУ