Рецензия на выпускную квалификационную работу бакалавра филологии Татьяны Михайловны Котельниковой  «Тема творчества и творца в романе В. Набокова “Приглашение на казнь”»  Заглавие выпускной квалификационной работы Т. М. Котельниковой не должно вводить в заблуждение читателя своей кажущейся простотой. Шестьдесят страниц этого текста посвящены рассмотрению сложных философских и эстетических проблем романа Набокова. Разделенная на главы и параграфы, эта работа по сути представляет собой единое рассуждение соискательницы о художественных закономерностях изучаемого произведения.  Работа состоит из введения, двух глав, заключения  и списка использованной литературы, который содержит 68 позиций.  В достаточно обширном введении формулируются цели, задачи, предмет исследования. Избранная методология – гаспаровский мотивный анализ и нарратология Ж. Женетта – обусловливается целью работы: «доказать, что раздробленность романа, его неоднозначность, апофатичность и расщепленность повествования, являются приёмами, используемые автором в обозначении позиции относительно понимания фигуры творца и процессов творчества» (с. 8). Такой ракурс изучения текста представляется достаточно удачным, так как предполагает не только скрупулезный анализ структуры произведения, но и формирование некой целостной концепции о природе романа как художественного целого. Первая глава выпускной квалификационной работы носит название «“Гносеологическая гнусность” Цинцинната. Анализ выбранных мотивов». Среди собственно мотивов, выявленных соискательницей, обнаруживаются мотив молчания, мотив отражения и преломления. О том, что в тексте выявляются и другие мотивы (например, мотив творчества, смерти, существовании «фонетической игры мотива» с. 45) читатель работы, к сожалению, узнает не из этой главы, а из последующих. Однако уже здесь становится понятна основная интенция Т. М. Котельниковой – показать, что тема творчества обусловливает существование и функционирование всех элементов данного текста. Творец понимается соискательницей как субъект слова и мысли, некого волевого акта. И таким субъектом является главный герой: «Для данного нарратива в целом характерна фокализация на одном персонаже – от него и исходит вся картина мира, потому что именно и в нем же она сводится и разрушается» (с. 14). Такое понимание проблемы закономерно влечет за собой обращение к философской  и герменевтической терминологии (в работе задействовано внушительное количество философских терминов, встречаются отсылки к философии Платона, неоплатонизму, гностицизму, Декарту, Хайдеггеру, Фуко, Бодрийяру и так далее). Мотивы и комплексы мотивов интересуют  Т. М. Котельникову не сами по себе, а как объекты набоковской пародии: вслед за Н. А. Карповым и другими исследователями творчества писателя соискательница считает «Приглашение на казнь» произведением, которое разоблачает, переворачивает, снижает, пародирует расхожие культурные клише.  Пародирование это происходит за счет авторской игры с повествованием. Как следствие, вторая глава работы посвящена именно нарративной структуре набоковского романа («Художник и акт творчества (к повествовательной стратегии романа)»). В первом параграфе этой главы Т. М. Котельникова освещает взаимодействие повествовательной структуры романа и реализующегося в нем мотива молчания, о котором шла речь в предыдущей главе. Молчание, по мнению соискательницы, – важнейший мотив романа, а умолчание – важнейшая его риторическая стратегия, так как «текст выстраивается как нечто само о себе умалчивающее» (с. 28).  Второй параграф («Непрозрачность и непроницаемость») продолжает линию рассуждений, которая берет начало в предыдущих главах. По мере развертывания текста романа, все мотивные и сюжетно-тематические единицы сходятся на главном герое. Набоков сосредоточивает наше внимание на возрастающей субъектности Цинцинната. Как показывает Т. М. Котельникова, это же происходит и на уровне конструирования дискурса. В ходе игры с повествовательной дистанцией голос нарратора постепенно уступает место голосу Цинцинната, и в конечном счете роман можно рассматривать как текст с расщепленным повествующим сознанием, как «преодоление устойчивости традиции, как отказ от нее через апофатику, пародию и смешение голосов» (с. 51).  Т. М. Котельникова настаивает: несмотря на всю свою сложность и противоречивость, набоковский роман  не распадается, не взрывается изнутри. В нем есть лежащий над уровнем изображенных происшествий сюжет. По мысли соискательницы, текст «Приглашения на казнь» можно рассматривать «как демонстрацию работы сознания <…> роман рассказывает о некотором ритуале в приготовлении к творческому акту, как преодоление своеволием художника всего иллюзорного, мифологичного и обретение честности в отношении самого себя» (с. 51).   Такой подход к произведению Набокова кажется рецензенту крайне интересным и продуктивным. Выбранная методология дает соискательнице тонкие инструменты для анализа достаточно сложных в художественном и риторическом смысле набоковских повествовательных построений, а также дает возможность самопроверки: выводы, сделанные с помощью мотивного анализа подтверждаются наблюдениями над нарративной структурой произведения и наоборот. Очень важным нам представляется то, что в итоге Т. М. Котельникова приходит к единой и логичной концепции текста, которая кажется весьма достоверной и, как кажется, не противоречит набоковскому замыслу.  При общем положительном впечатлении от работы нельзя не остановиться на некоторых замечаниях и вопросах, которые возникли у рецензента.   1.	Несмотря на то, что соискательница очень ловко оперирует разнообразными научными терминами, в работе иногда явно не хватает определений, поясняющих, в каком смысле эти термины здесь используются. Например, определение понятия «симулякр», часто встречающегося в тексте работы, почему-то дается только на с. 49, то есть в самом конце работы: «симулякры, то есть заданные параметры мысли, поступка, слова, которые усваиваются субъектом через мифологемы, культурные коды и правила приличия».  2.	Второе замечание также связано с этим термином. Как представляется рецензенту, не слишком удачным является выражение «симуляция якобы-действительного» (с. 15), потому что симуляция и так представляет собой воспроизведение пустых знаков.   3.	Любопытным кажется тезис соискательницы о том, что в финале романа главный герой «так и остается недооформленным, а форму приобретает только в сознании читателя» (с. 26). Возможно, это следует считать не только набоковской игрой с философскими категориями и проблемами субъектности, но и авторской рефлексией по поводу вопросов конкретизации художественного текста (ведь ни одно произведение не может «дооформить» своих персонажей, литература как раз предполагает здесь работу читателя, это касается любого произведения, не только набоковского). 4.	Нельзя не отметить, что в работе, к сожалению, присутствуют технические недочеты. Встречаются опечатки, на с. 29 в тексте есть указание на наличие сноски 2, но сама сноска отсутствует. Кажется неудачным выбор несквозной нумерации сносок и такой же нумерации позиций в списке литературы. Избыточными представляются постоянные подстрочные ссылки на собрание сочинений Набокова, их можно было бы дать в тексте.  Вопросы и замечания не отменяют общего положительного впечатления от работы. Выпускная квалификационная работа Т. М. Котельниковой является самостоятельным научным исследованием, содержит оригинальные мысли и положения. Неправомерные заимствования в текста выявлены не были. Т. М. Котельникова, несомненно, заслуживает искомой степени бакалавра филологии.   К. ф. н., ассистент каф. истории русской литературы  				К. С. Оверина