РЕЦЕНЗИЯ на выпускную квалификационную работу обучающегося СПбГУ Кобозевой Алины Алексеевны «Трансформация эпистолярного жанра в  романе Михаила Шишкина “Письмовник”», представленной на соискание степени бакалавра филологии   Тема, выбранная А. А. Кобозевой для ВКР, несомненно имеет право на существование. В данном случае не просто анализируется роман известного писателя, которого уже можно назвать «современным классиком», но и ставится теоретические вопрос о бытовании в современной литературе жанра романа в письмах (или, как предпочитает писать дипломантка, «эпистолярного жанра»).  В первой главе (главы ВКР, вопреки всем традициям, не имеют названий) дается обзор немногочисленных работ об эпистолярной литературе; в основном здесь цитируются справочные издания и пересказывается диссертация О. О. Рогинской); автор также пытается связать проблематику романа в письмах с понятием перформатива.  Вторая глава анализирует роман «Письмовник». Здесь отмечаются странности этого произведения – в частности, то что «смерть одного из героев не прерывает переписки» (с. 15); несоразмерность временных промежутков, за которые пишет письма каждый из корреспондентов (с. 15), кратко отмечаются особенности стиля: «…большое количество обращений, риторических конструкций, диалогичных форм» (с. 18); высказываются некоторые замечания о структуре персонажа и запутанности нарративной ситуации (с. 19-20). Любопытны приводимые студенткой замечания О. Рогинской о неизменно печальном конце эпистолярного романа (с. 21), а также собственные наблюдения дипломантки: «…каждое столкновение со смертью героем характеризуется как первое» (с. 23), замечания о непохожести происходящего в романе на метемпсихоз (с. 24) и др. В третьей главе А. Кобозева обращается к проблеме анахронизмов в романе и дает подробный список несочетающихся друг с другом реалий. Некоторые из них были отмечены критиками, другие, по-видимому, являются находками самой дипломантки. К сожалению, А. Кобозева не всегда считает нужным указывать источники своих сведений («Кроссворд впервые напечатали в России в 1925 году», с. 28). Отдельно от реалий описываются события романа, а также «миры» героя и героини (с. 31-32). Настаивая на связности переписки, дипломантка приводит ряд примеров перекличек реалий в письмах Володи и Саши (с. 33). Некоторые филологические знания ощутимы в анализе хронотопа романа (с. 36-37).  В четвертой главе автор обращается к аллюзиям в романе и находит довольно много словесных и вещественных «рифм» в высказываниях героев (с. 38-42), а также цитат и реминисценций из других авторов (с. 42—47). Эта часть работы предствляется наиболее ценной. Однако из-за отсутствия ссылок не всегда понятно, какие находки представляют собой личный вклад дипломантки. Так, отмечая цитаты и аллюзии из других писателей, А. Кобозева забывает отметить, что приводимая на стр. 44 цитата была обнаружена не ей самой, а Мартыном Ганиным в рецензии на «Письмовник» (при этом студентка не называет источник цитаты – повесть Вадима Шефнера – и ничего не говорит об интересной интерпретации Ганиным всего романа в связи с этой цитатой).  В «Заключении» подводятся итоги и делаются выводы о трансформации Шишкиным жанра эпистолярного романа: письма связаны, скорее, внутренними аллюзиями, чем прямым диалогом (с. 48). Этот вывод представляется верным (хотя и достаточно очевидным).  Список использованной литературы насчитывает 30 позиций (хотя среди них есть и те, которые не цитируются в тексте работы: например, книги Лакоффа – Джонсона или Падучевой).  Объем работы достаточен для ВКР, признаков неправомерных заимствований не обнаружено. В целом А. Кобозевой предприняты определенные усилия для того, чтобы описать структуру сложного текста Шишкина, найдены некоторые скрытые цитаты и реминисценции, сделаны верные выводы.   Однако нужно отметить и существенные недостатки.  Во-первых, вызывает сомнения попавшее в заглавие выражение «эпистолярный жанр». Если, как можно понять из начала первой главы, это понятие охватывает любые произведения, написанные в форме писем, и потому включает романы, повести, рассказы и т.д., то лучше говорить об «эпистолярной форме» или «эпистолярной литературе», в заглавие же было бы лучше оставить выражение «эпистолярный роман».  Во-вторых, вызывает большие сомнения раздел первой главы, посвященный перформативу. Автор указывает книгу Дж. Остина, не содержащую ключевую работу «Как делать вещи при помощи слов», очень смутно излагает свои мысли, а основное положение: «…можно представить, что описанное событие одним человеком будет являться письменным перформативом для читающего, потому что до момента прочтения события как будто и не было» (с. 12) мне представляется просто неверным, поскольку перформатив осуществляется адресантом, а не возникает как узнавание о действии адресатом (кстати сказать, эти два термина А. Кобозева иногда просто путает, ср. «…письма … не достигают адресанта», с. 13).  В-третьих, в работе не видно следов знакомства дипломантки ни с другими произведениями Шишкина, ни с его прямыми источниками (в частности, с романами Саши Соколова). А между тем, как мне представляется, структуру «Письмовника» невозможно описать без этих контекстов. Соколов показал возможность написания ахронного романа, в котором свободно «снуются» исторические реалии и события жизни героев, а сам Шишкин в предшествовавших «Письмовнику» текстах наполнил эту форму определенной идеологией – идеей дурной повторяемости российской истории. Именно эти структуры и смыслы могут объяснить загадки «Письмовника». В-четвертых и главных, работа очень плохо написана.Уже при ее пролистывании бросаются в глаза многочисленные ошибки и опечатки: «Иоанн Вольфганг Гете» (с. 5), «Никлюкин» (правильно: «Николюкин», с. 7, 8 и др.), «Екатерибург» (с. 20, 51), «к мемуарам Ячневского» (правильно: «Янчевецкого», с. 44)  и др. По ходу прочтения рецензент убедился, что работа просто кишит речевыми, грамматическими, орфографическими и пунктуационными ошибками, без них не обходится ни одно предложение. Автор очень слабо различает письменный и устный стили, совершенно не чувствует тавтологий («до этого это событие не существовало для этого персонажа», с. 12), хотя пишет о лучшем стилисте в русской литературе. Некоторые опечатки однозначно свидетельствуют о том, что работа просто не перечитывалась автором: «Последняя их встреча имела была нескольких лет назад» (с. 12).  Наложения друг на друга разных видов ошибок и опечаток, в сочетании с неспособностью студентки четко построить фразу делает многие фрагменты работы нечитабельными. Не заметно в ВКР и признаков усвоения А. Кобозевой первичных навыков филологической культуры. Все без исключения ссылки в работе оформлены с теми или иными отклонениями от ГОСТа; то же можно сказать о списке использованной литературы. Автор считает, что при ссылке на какой-то термин, введенный ученым (Остином, Шмидом, Бахтиным) можно указать книгу этого ученого в целом (с. 12, 19, 35); более того, значительная часть постраничных ссылок не содержит указаний на страницы цитируемых источников. При обращении к каким-то общеизвестным литературоведческим терминам и понятиям, как правило, возникает конфуз: так,  упомянув о «диалогах» у Достоевского, студенка указывает, что они происходят «в виде вопросно-ответной формы» (с. 33) и т.п.   Подводя итог вышесказанному, следует отметить, что  -- содержание ВКР соответствует заявленной теме,  -- тема, заявленная в названии, в основном раскрыта; -- структура работы обоснована задачами ВКР; -- студенткой предприняты определенные усилия для освоения теоретического материала, имеющего отношение к теме ВКР; -- использованы некоторые современные работы о М. Шишкине и эпистолярной литературе; -- дано обоснование выводов.  Поэтому, несмотря на указанные выше серьезные недостатки, считаю возможным рекомендовать положительно оценить ВКР А. А. Кобозевой.   Д.ф.н., PhD, доцент,  проф. кафедры истории						А. Д. Степанов русской литературы филологического ф-та СПбГУ 								30.05.2017